Ученик - Страница 40

– Влад, – прервал мои размышления Дорн, – давай надевай.

Я взял в руки панцирь и посмотрел на внесенные изменения в его конструкцию. Наплечники, представляющие собой три толстых куска кожи, расположенных внахлест, оказались приклепанными к полоскам кожи, соединяющим заднюю и переднюю части панциря. Интересно, заклепаны, а двигаются свободно на пару сантиметров вверх. Посмотрим. Оказалось, что наплечники соединены с панцирем не напрямую, а через короткий широкий ремень. Оригинально, что еще? Еще на нижней части наплечников появились ремни. Хватит, просовываю голову в отверстие и застегиваю боковые ремни панциря. Дождавшись окончания, Дорн застегивает ремни наплечников на внутренней стороне бицепсов.

– Повернись. Наклонись. Подними руки вверх, – опять командует он.

Выполняю.

– Ну как?

– Чувствую себя как улитка, – честно ответил я.

Панцирь и наплечники плотно охватывали корпус, плечи и верхнюю часть рук.

– Поворачивать винтом корпус, наклоняться стало немного затруднительно.

– Ничего, когда привыкнешь, то перестанешь замечать. Самое сложное мы сделали. Хорошо, что у соседа был большой запас кожаных заготовок. Вот сегодня с утра я взял у него и подогнал по тебе. Будь броня не по размеру, ты бы с трудом двигался, а если из железа, то стоял бы истуканом. Теперь давай закончим.

Дорн шустро нацепил на меня юбку, разрезанную вдоль бедер. Отошел, посмотрел, хмыкнул, поправил ремни, соединяющие юбку и панцирь.

– Присядь.

Сделал.

– Теперь все остальное.

Дорн начал надевать на меня поножи, состоящие из стальной передней части и задней кожаной. Наголенники были очень похожи на сапоги, так любимые женщинами середины и конца девяностых, только без ступни и каблука.

Застегивались поножи на внутренней части ног. Потом Дорн быстро надел мне наручи, сделанные также из стали и кожи.

– Надень, – протянул мне кузнец шлем.

Легкий, подбитый чем-то мягким полукруглый шлем с бармицей плотно охватил голову. Застегиваю ремень с чашкой подбородника.

– Теперь перчатки.

Наденем и перчатки – кстати, больше всего они смахивают на усиленные краги байкера-металлиста. Сшиты из двух половинок. Ладонь закрывает мягкая кожа, усеянная дырочками для вентиляции. Другая половинка – из грубой толстой кожи, на запястье и костяшках красуются стальные пластинки. Прихватывается перчатка к запястью самым популярным здесь видом крепления – ремнем.

– Снимать нужно все в обратном порядке. Ну, посмотри на себя. Красавец, – сказал Дорн, приглашая меня к зеркалу.

Да, есть на что посмотреть. В зеркале был виден затянутый в кожу и сталь средневековый воин. Только лицо и узкие полоски тела между поножами и юбкой, а также наручами и наплечниками не подверглись издевательствам местного стилиста.

– Конан-варвар.

И тебе не кашлять, «Я». Давненько не было.

– А ты хорошо себя вел.

Учту. И все равно на известного персонажа что-то не тяну.

– Лицо слишком умное, и жажды крови нет в глазах.

Поправимо, усмехнулся я про себя и подмигнул невысокому, щуплому юноше. Он давно посматривал на меня с Дорном. И тут вспомнилась одна сценка из одноименного фильма.

– Хорошо, Дорн, а вот насчет оружия. Мне вспомнилась одна штука: нет ли у тебя шара на цепи и рукояти длиной в локоть? Если мой шанс в одном сильном ударе, так удар этой штукой, я думаю, сильнее удара секирой будет, особенно если шар раскрутить.

– Эта штука называется боевой кистень, – усмехнулся Дорн, – и действительно, удар у нее страшный – посильнее чем у секиры будет. Только он умения и внимания требует, зазеваешься – сам себя искалечишь, да и места много надо. В коридоре, если тебя туда загонят, им не помашешь.

– Дорн, а если меня загонят в коридор с секирой, шансы будут?

– Нет, – покачал он головой, – у тебя шансов нет. Одна надежда – что забьешься в угол и там просидишь до конца.

– Оптимист. Тем более давай к руке примерю.

– Дал бы тебе, да только давно я их не ковал. Не пользуются охотники кистенем в погани.

– У меня есть, – вдруг сказал паренек, – недорого отдам.

– Что ж ты, кузнец, свою работу не продаешь, а чужую смотришь? Не покупает никто? – съехидничал Дорн.

– Да, не берут, – ощетинился паренек, – смотрят на меня и к другим уходят. А у меня оружие и доспехи ничем не хуже.

– Давай неси, посмотрим твою работу, – усмехнулся Дорн.

Обрадованный паренек скрылся из виду.

– Дорн, а действительно, не слишком ли он молод?

– Конечно, молод, всего пятьдесят пять стукнуло.

– Сколько? – не поверил я своим ушам.

– Пятьдесят пять.

– Не может быть!

– Как не может? – закипятился Дорн. – Чтобы я не знал, сколько лет троюродному племяннику жены моего двоюродного брата?!

– Стоп! Спокойно, Влад, спокойно. Выдохнул, а теперь вдохнул. Спокойно.

– Что ты там бормочешь? – заинтересовался кузнец.

Выдох, вдох.

– Скажи, Дорн, – медленно проговаривая слова, спросил я, – только отвечай «да» или «нет». Это твой родственник?

– Да.

– Ему пятьдесят пять лет?

– Ну да.

– Ты считаешь его молодым?

– Ну, молод он еще, но…

– ДОРН!

– Да.

– Что да?

– Молодой еще.

Вдох. Выдох.

– Дорн, скажи мне, пожалуйста, – ласково обращаюсь к сумасшедшему, – я младенец?

– Нет.

– Но мне всего тридцать четыре, мне еще, наверно, подгузники надо носить.

Дорн, опасливо поглядывая на меня, стал бочком пробираться к выходу из лавки.

– Ты, Влад, посиди тут немного, а я сейчас Нату приведу. Я понимаю, устал, перенервничал. Виданное ли дело – в погань идти, ничего не умея. Тут у любого здоровье пошатнется. Ты сиди и не волнуйся, я быстро.